Я не знаю, как так вышло, но наш брак с Костей медленно умирал. Может, я и понимала, как это случилось — по чуть-чуть, день за днём, — но почему? Этого я не могла объяснить. Костя всё ещё любил меня, я это знала. Но в его глазах я уже не была женщиной, которую он хотел. Я была просто Света, его жена, десять лет брака, двое детей и рутина, которая высосала из нас всё живое.

Мы ссорились. Много. И, чёрт возьми, по таким глупостям! Сейчас я понимаю, что чаще всего начинала я, чтобы хоть как-то привлечь его внимание. Тогда я была так зла, так устала от его равнодушия. Мы всё ещё жили вместе в нашей трешке в Казани, воспитывали двух дочек-близняшек, пятилеток, но после их рождения наша постель стала холодной. Секс, который когда-то был для меня всем, почти исчез.

Костя никогда не был секс-машиной, если честно. Но когда мы всё-таки зажигали, он был хорош — очень хорош. Он был моим первым и единственным. Это случилось в старенькой «Ладе» его отца, на заднем сиденье, в тёмном дворе. Не романтика, не комфорт, но для меня — всё. Я стала женщиной, его женщиной. Боли, о которой предупреждали подруги, не было. Костя был нежен, двигался медленно, и я почувствовала себя желанной. Я влюбилась в него той ночью, зная, что буду его навсегда.

После того первого раза во мне проснулась ненасытная страсть. Я обожала Костин член — трогать его, ласкать, чувствовать его внутри. Первый год мы не вылезали из постели, и Костя, кажется, тоже загорелся, видя мою жадность. Иногда он доводил меня до такого кайфа, что я, кажется, теряла сознание. Но, как и всё хорошее, это не длилось вечно. К десятому году брака мы стали типичной парой: надёжной, уютной, предсказуемой и почти бесполой.

Костя всё ещё был сильным мужиком. Пожарный, он таскал тяжести и играл в баскетбол за любительский клуб, раз в неделю зависая в спортзале. Никто не смел им командовать, и мне это нравилось — его мощь, его уверенность. Я чувствовала себя защищённой рядом с ним. Но годы брака и отцовства дали о себе знать: его кубики на прессе сменились лёгким «папиным» животиком.

Он не прикасался ко мне месяцами. Мы целовались, но словно брат с сестрой — без огня. Я мечтала, чтобы он схватил меня, как раньше, и взял — нежно или грубо, мне было всё равно. Но вместо этого я ловила, как он ночами прокрадывается в гостиную с ноутбуком. Я знала, что он там делает, и это резало по сердцу. Он предпочитал тратить себя на порно, а не на меня.

Я пыталась всё исправить, но, честно, мои знания о соблазнении ограничивались тем, чему он сам меня научил. Сексуальное бельё, чулки, каблуки, даже порно на фоне — ничего не работало. Он отмахивался, и я чувствовала себя ненужной, отвергнутой. Дочки забирали всё моё время, я выматывалась, но всё равно пыталась. А Костя? Он находил силы дрочить, пока думал, что я сплю. Я проверяла его ноут — он не такой хитрый, как ему кажется. Восстанавливала историю браузера и видела, что его вкусы изменились: женское доминирование, БДСМ, всё более жёсткое и странное.

Вдохновившись этим, я решилась. Купила кожаную юбку-карандаш, чёрные шпильки, белую шёлковую блузку, как в его порно, даже наручники. Когда он пришёл домой, я встретила его в этом образе, но он велел мне снять всё и «одеться, как нормальная мать». Я разрыдалась, запершись в спальне.

В отчаянии я начала делиться с Леной, моей лучшей подругой. Мы дружили с детства, пили кофе по утрам, болтая о жизни. Лена, как сестра, знала всё обо мне, даже как Костя лишил меня девственности. Я удивилась, узнав, что она прошла через похожие проблемы с мужем, Ильёй, но ещё больше — как она их решила.

Лена всегда была… свободной. В школе и универе она меняла парней, как перчатки, и к 17 уже перестала носить трусы, чтобы «не терять время». Теперь у неё было двое сыновей, на пару лет старше моих дочек, и они ходили в ту же школу, куда скоро пойдут мои девочки.

Мы сидели у неё на кухне, когда она, хитро улыбаясь, сказала: — У Димки в школе есть физрук, Саша. Красавчик. И мы… ну, ты поняла.

Я не поняла. Подняла кружку, чтобы отпить кофе, и тут до меня дошло. Я поперхнулась, брызнув кофе на стол.

— Чёрт! — вырвалось у меня.

— Ну, я бы сказал что есть немного, — хмыкнула Лена, вытирая стол.

— Ты серьёзно? — я уставилась на неё. — Илья тебя убьёт, если узнает! А дети? Лен, ты же замужем!

Её улыбка стала шире, как у Чеширского кота. — Илья знает, — шепнула она, подмигнув.

Я чуть не уронила кружку. — Что?!

— Ему нравится, — спокойно ответила она, отпивая кофе. Потом достала телефон, пролистала галерею и кинула его мне. На экране был голый, накачанный словно бодибилдер, мужик с огромным членом, стоящий у её кровати.

— Это Саша, физрук Димки, — пояснила она.

Я ахнула, не в силах отвести взгляд. — Ты шутишь?

— Листай дальше, — кивнула она, будто показывала фотки с отпуска.

Следующие фото были ещё откровеннее: он держал свой член, который казался бесконечным, его торс, мускулы, и даже кадр, где Лена брала его сзади, а Илья — спереди. Было ясно, что Илья в деле, и снимали это у них дома, но лица физрука не было видно.

— Урод, что ли? — брякнула я, не знаю зачем.

Лена рассмеялась. — Нет, он чертовски красивый. И, как видишь, как жеребец.

Я листала фото, чувствуя, как щёки горят. — И Илья… правда не против?

— Иногда присоединяется, — подмигнула она. — Хочешь видео?

— Вы ещё и снимаете?!

— Конечно. Илья снимает.

Она открыла видео: Лена, голая, на этом самом столе, где мы пили кофе, а физрук брал её сзади. Её стоны заполнили кухню, его мускулы играли, и я сидела, как заворожённая, не в силах отвести взгляд.

Лена закрыла мне рот, хихикнув. — Ну, как тебе?

Я только кивнула, не в силах вымолвить слово. Через час она рассказала мне всё: про их эксперименты, про «очистку» Ильи после секса, про то, как это спасло их брак. Я шла домой в прострации, а дома мой вибратор работал без перерыва, пока я не довела себя до трёх оргазмов, представляя физрука.

Той ночью я решила, что не приму от Кости отказа. Мне нужен был секс, и точка.

Костя должен был вернуться около семи. Я искупала девочек, уложила их спать пораньше, чтобы они спали, когда он придёт. Вытащила ту самую кожаную юбку, надела чулки, шпильки, шёлковую блузку, расстегнув её ровно настолько, чтобы виднелся край фиолетового лифчика. Стол был накрыт, ужин — его любимые голубцы — готов, свечи горели, пахло ванилью. Я сидела, как на иголках, допивая второй бокал красного для храбрости.

Часы тянулись мучительно медленно. Я накрасила ногти его любимым алым лаком, подновила макияж, чувствуя, как сердце колотится. В 19:05 я услышала ключ в замке.

Я встала, глубоко вдохнула и шагнула к двери. Костя вошёл, усталый, в своей форме пожарного, и замер, увидев стол и меня.

— Привет, дорогой, — сказала я, подходя сзади, снимая его куртку. Я чмокнула его в щёку, оставив след помады, и медленно прошла к вешалке, виляя бёдрами в кожаной юбке. Я чувствовала его взгляд на своей попе, когда наклонилась за вешалкой, специально уронив её для эффекта.

— Свет, ты… огонь, — выдохнул он. — Куда-то собиралась?

— Нет, это всё для тебя, — ответила я, возвращаясь и снова целуя его в щёку. Воздух искрил, я чувствовала это.

— Зачем? — спросил он, и я чуть не взорвалась.

— Зачем? — переспросила я, повышая голос. — А нужно оправдание, чтобы одеться для тебя? Чтобы ты меня… трахнул?

— Дети! — вырвалось у него.

Я стояла перед ним — 29 лет, бывшая гимнастка, в сексуальном наряде, готовая на всё, а он говорит про детей! — Либо ты трахнешь меня прямо сейчас, на этом столе, — выпалила я, — либо я найду того, кто это сделает!

Я сама офигела от своих слов. Его лицо было смесью шока и растерянности.

Он начал теребить галстук, но я подошла, оттолкнула его руки и сама потянула ткань, чувствуя, как его дыхание учащается. Я расстёгивала его рубашку, медленно, ногти царапали его грудь, и он ахнул, когда я задела сосок. Его рубашка упала, я потянула ремень, прижимая ладонь к его ширинке. Он дрожал, и я чувствовала себя чертовски сексуальной, видя, как он реагирует.

— Ну? — шепнула я, привставая на цыпочки. — Мне искать другого, чтобы получить, что хочу?

Его член напрягся под моей ладонью, твёрдый, горячий, и я почувствовала, как кровь пульсирует в его венах, отзываясь в моём теле дрожью. Я попала в точку — его глаза расширились, дыхание сбилось. Медленно, наслаждаясь каждым мгновением, я потянула за пряжку его ремня, кожа скрипнула, металл звякнул, и я расстегнула его брюки, позволяя им соскользнуть вниз, к лодыжкам. Он стоял передо мной в расстёгнутой рубашке, рукава которой свисали, обнажая широкие плечи, и в чёрных боксёрах, которые не могли скрыть его эрекцию. Его член выпирал, натягивая ткань, а на ней уже проступило влажное пятно, блестящее в свете свечей. Я обхватила его яйца через ткань, сжав чуть сильнее, чем нужно, чувствуя их тяжесть в своей руке, и наклонилась ближе, так что мои губы почти касались его уха.

— Сегодня ты кончишь в меня, — прошептала я, мой голос дрожал от злости и желания. — Без отмазок, Костя. Ты трахнешь меня, пока я не скажу хватит.

Его тело дрогнуло, член дёрнулся под моей рукой, и я вдруг поняла — он кончает. Прямо в боксёры, даже не вытащив его. Горячая влага проступила сквозь ткань, пачкая мои пальцы, и я замерла, чувствуя, как ярость закипает во мне. Его лицо исказилось от удовольствия, но это было не то, чего я хотела.

— Чёрт, Костя, что с тобой не так?! — закричала я, отшатнувшись. Мои ногти впились в ладони, голос дрожал от разочарования. — Ты жалкий!

Он застонал, и я увидела в его глазах не стыд, а… кайф. Его зрачки были расширены, губы приоткрыты, и он смотрел на меня с каким-то голодным восторгом, будто мой гнев заводил его ещё сильнее. Это было не то, что я планировала. Я мечтала, чтобы он швырнул меня на стол, задрал юбку и взял, как в старые времена, а не это унизительное зрелище!

Он стоял, прикрывая пах руками, его брюки всё ещё путались у щиколоток, и выглядел таким беспомощным, что во мне вспыхнула новая волна злости. Я не знаю, что мной двигало, но я рявкнула, указывая на пол у своих ног: — Иди сюда! Живо!

Костя, шаркая брюками по деревянному полу, подошёл, его движения были неловкими, но быстрыми, будто он боялся ослушаться. Я чувствовала себя хищницей, готовой разорвать его.

— На колени, — приказала я, и мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидала.

Он опустился мгновенно, без единого слова, и во мне загорелось что-то новое — смесь ярости и власти. Я хотела наказать его за годы равнодушия, за ночи, когда он выбирал ноутбук вместо меня. Его руки робко легли на мои икры, пальцы скользили по тонким чулкам, осторожно, почти благоговейно, лаская кожу через нейлон. От его прикосновений по моим ногам побежали мурашки, но я не собиралась давать ему спуску.

— Я разрешала тебе трогать?! — рявкнула я, и он отдёрнул руки, будто обжёгся, опустив их на пол. Его взгляд был прикован к моим ногам, и я видела, как его грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Я чуть раздвинула бёдра, кожаная юбка натянулась, и сказала, понизив голос: — Ну, давай. Трогай.

Его пальцы вернулись, теперь смелее, скользя по моим икрам, обводя напряжённые мышцы, которые выпирали из-за высоких шпилек. Он гладил мои колени, лодыжки, задерживаясь на каждом изгибе, и это было как ток — его прикосновения посылали импульсы прямо в низ живота. Я сжала кулаки, чтобы не застонать, но моё тело уже предавало меня, трусики промокли, и я хотела большего. Намного большего.

— Задери юбку, — приказала я, и мой голос дрогнул от нетерпения. — Вылижи меня.

Его руки тут же метнулись к моим бёдрам, пальцы вцепились в кожу юбки, задрав её до талии одним резким движением. Мои чулки блестели в свете свечей, а чёрные кружевные трусики, уже мокрые, прилипли к коже. Я почувствовала его горячее дыхание сквозь ткань, и это было, как удар током. Он впился в мои трусики губами, его зубы царапнули ткань, пытаясь разорвать её, и я вцепилась в его волосы, притягивая его лицо ближе, так что его нос уткнулся в мою промежность. Мои бёдра задрожали, когда его язык скользнул по краю трусов, лаская кожу у самого края, и я ахнула, чувствуя, как колени подгибаются.

Я не выдержала. Схватив трусики, я рванула их вниз, ткань порвалась с хрустом, и я швырнула их в угол комнаты. Его лицо тут же оказалось между моих ног, его язык ворвался в меня, жадный, горячий, раздвигая складки. Он лизал меня с такой страстью, будто хотел выпить меня до дна, его губы сжимали мой клитор, а язык кружил, проникая глубже. Я кончила мгновенно, оргазм накрыл меня, как цунами, ноги задрожали, и я, кажется, брызнула — впервые в жизни. Жидкость хлынула, заливая его подбородок, а я вцепилась в его волосы, прижимая его лицо к себе, чтобы продлить это безумие. Мои стоны эхом отдавались в комнате, и я едва стояла, пока волны удовольствия разрывали меня.

Мои ноги подкосились, и я рухнула на пол, но Костя поймал меня своими сильными руками, усадив на себя. Его член снова был твёрдым, выпирая из боксёров, и он хрипло шепнул: — Можно я тебя трахну, когда будешь готова?

Я набросилась на него, как голодная волчица, сорвав его боксёры и оседлав его. Мои пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в кожу, и я опустилась на его член одним резким движением, чувствуя, как он заполняет меня полностью. Ощущение было божественным — его твёрдость, его жар внутри меня. Я толкнула его на спину, на холодный деревянный пол, и начала двигаться, как одержимая, мои бёдра хлопали о его, чулки скользили по его коже. Его взгляд — тот самый, голодный, которого я не видела годами — вернулся, и он смотрел на меня, как на богиню.

Костя вцепился в мои бёдра, его пальцы впивались в кожу, оставляя красные следы, а я скакала, выплёскивая всё, что копилось годами — тоску, злость, желание. Я трахала его, будто хотела раздавить, мои ногти царапали его грудь, оставляя алые полосы. Чем сильнее я насаживалась, тем громче он стонал, его голос был хриплым, он шептал: — Да, Света, ещё… — и это подстёгивало меня. Когда он кончил, я почувствовала, как его тепло хлынуло в меня, его член дёргался, изливаясь снова и снова. Я не остановилась, продолжая двигаться, сжимая его внутри себя, выжимая каждую каплю, пока его стоны не перешли в хрип.

Мы целовались, как в первый год — жадно, сцепив губы, будто боялись отпустить друг друга. Я сидела на нём, чувствуя, как его член медленно обмякает внутри, и мы лежали, тяжело дыша, обнимая друг друга, пока наши сердца не перестали колотиться.

— Я тебя люблю, ты знаешь? — сказал он, и я увидела слёзы в его глазах, блестящие в свете свечей.

— Знаю, — шепнула я, прижимаясь к его груди.

После ужина мы сидели в гостиной с бокалами вина. — Свет, это было нечто, — сказал он, его голос был мягким, но в глазах горел тот самый огонь. — Откуда это в тебе?

— Сама не знаю, — честно ответила я, но его взгляд — жаждущий, как в наши лучшие дни — говорил, что наш огонь вернулся.