Костя вернулся к их месту на пляже, когда солнце уже почти касалось горизонта, окрашивая небо в алый и золотой. Песок под ногами всё ещё хранил дневное тепло, но толпа отдыхающих стремительно редела покидая берег моря. Лишь редкие пары и одиночки бродили вдоль кромки воды, а крики чаек звучали приглушённо, растворяясь в шуме волн. Его мать, Светлана, всё ещё лежала на ярком полосатом полотенце, раскинув руки и ноги, будто впитывая последние лучи. Пустая бутылка из-под воды валялась рядом, а её купальник, пропитанный влагой, стал почти прозрачным, облепив тело, как вторая кожа.
Костя невольно замер, разглядывая её. Светлана была женщиной, которую сложно не заметить. Её фигура, несмотря на возраст под сорок, сохранила упругость и изящество: длинные загорелые ноги, тонкая талия, полная грудь, которая даже в лежачем положении гордо вырисовывалась под тканью бикини. Тёмно-русые волосы, чуть выгоревшие на солнце, рассыпались по полотенцу, а лицо с высокими скулами и пухлыми губами излучало спокойствие. Но сейчас, в этом свете, её купальник выдавал больше, чем скрывал. Соски, тёмные и напряжённые, чётко проступали сквозь тонкую ткань топа, а трусики так плотно обхватывали бёдра, что контуры её интимных губок были видны, словно она и не пыталась ничего скрывать. Костя почувствовал, как кровь прилила к щекам — и не только к ним. Разве она всегда так одевалась? Или он просто раньше не замечал?
Их взгляды встретились. Светлана чуть приподняла голову, её карие глаза, глубокие, как море, блеснули. В них было что-то новое — не просто материнская нежность, а искра, от которой у Кости пересохло в горле. Она знала. Знала, что он смотрит не как сын, а как мужчина. И, кажется, ей это нравилось. Костя поспешно отвёл взгляд, чувствуя, как жар охватывает тело, и нырнул под тень зонтика.
— Малыш? — её голос, мягкий и тёплый, с лёгкой хрипотцой от солнца и солёного воздуха, пробился сквозь шум волн. Костя не ответил на это детское обращение, лишь бросил взгляд, он уже смирился, что даже будучи восемнадцатилетним чемпионом области по гребле с широкими плечами и подкачанным торсом, всё равно останется её малышом. Говорить было рискованно — голос мог выдать всё, что творилось внутри. — Подойди, милый, — позвала она, и в этом тоне было столько приглашения, что ноги сами понесли его к ней.
Он шёл, стараясь смотреть на её лицо, но глаза предательски скользили ниже — к груди, где ткань топа едва прикрывала соски, к животу, гладкому и блестящему от пота и воды. Солнце било ей в глаза, но она заметила его взгляд. Уголки её губ дрогнули в улыбке, а грудь чуть приподнялась, словно Светлана нарочно подставляла себя под его внимание. Костя почувствовал, как в шортах становится тесно.
— Принесёшь водички? — попросила она, указав на пустую бутылку. Голос её был невинным, но в глазах плясали черти.
— Конечно, — выдавил он, обходя её. Наклонился за бутылкой, чувствуя, как её взгляд скользит по его спине, по бёдрам, обтянутым лёгкими шортами. Его тело, подтянутое от занятий в спортзале, с широкими плечами и рельефными мышцами, было предметом его гордости. Короткие тёмные волосы, чуть взъерошенные ветром, падали на лоб, а кожа, загорелая до бронзового оттенка, блестела от морской соли. Он знал, что выглядит хорошо, и её взгляд, горячий и изучающий, только подтверждал это. Когда он выпрямился, её улыбка была такой, будто она только что выиграла в какую-то игру.
Костя сходил к питьевому фонтанчику у кромки пляжа, наполнил бутылку и вернулся. Светлана уже стояла, потягиваясь, её движения были плавными, почти кошачьими. Купальник, всё ещё мокрый, прилип к телу, подчёркивая каждый изгиб. Соски, твёрдые и заметные, казалось, готовы были прорвать ткань, а трусики врезались в бёдра, открывая больше, чем нужно. Она взяла бутылку, и вдруг её руки обвили шею сына, притягивая в объятия. Её грудь, мягкая и тёплая, прижалась к мускулистому торсу, бёдра коснулись его бёдер, и Костя почувствовал, как член, уже напряжённый, упирается в её промежность. Она не отстранилась, наоборот, прижалась ещё сильнее, её дыхание, горячее и чуть солоноватое, коснулось его щеки. Губы матери скользнули по его скуле, оставляя влажный след, и она шепнула:
— Спасибо, мой хороший.
От этого шёпота у Кости закружилась голова. Светлана отпустила его, повернулась и наклонилась, чтобы поставить бутылку на песок. Её попка, округлая и упругая, вдавилась в его пах, и он невольно ахнул. Трусики сползли, обнажая ложбинку между ягодицами, и она, будто нарочно, задержалась в этой позе, покачивая бёдрами. Костя чувствовал, как его член пульсирует, упираясь в её тело, и это было мучительно сладко. Она выпрямилась, но не поправила купальник, оставив попку наполовину обнажённой. Она дразнила его. Его собственная мать, черт возьми, дразнила его!
Светлана повернулась, её глаза блестели, а губы изогнулись в лукавой улыбке. Она снова обняла его, но теперь держала бёдра на расстоянии, словно зная, что его эрекция уже не спрячется. Её грудь, однако, тёрлась о его торс, соски скользили по его коже, и она поцеловала его в другую щёку, задержав губы дольше, чем нужно. Костя смотрел на её грудь, где один сосок почти выскользнул из-под топа, и не мог отвести взгляд. Светлана, заметив это, потянулась, будто разминаясь, и второй сосок выскользнул наружу, тёмный и манящий.
— Ммм, уже темнеет, — протянула она, но Костя едва слышал. Его взгляд был прикован к её груди, к этим большим ореолам, которые он видел впервые так близко. Она притворилась, что не замечает, и потянулась ещё раз, выставляя грудь напоказ. Не выдержав, он шагнул к ней, обнял, прижавшись так, что её обнажённый сосок коснулся его кожи. Жар её тела, мягкость груди, её запах — смесь солнца, моря и чего-то женского, первобытного — сводили с ума.
— Мам, я тебя люблю, — выдохнул он, и в его голосе было столько желания, что он сам испугался. Светлана удивилась, но ответила, поддавшись навстречу, её бёдра чуть коснулись его, и он почувствовал, как его член упирается в её промежность. Но вдруг он отстранился, смущённый, чувствуя, что зашёл слишком далеко. Она посмотрела на него, её глаза были полны понимания, и она мягко улыбнулась.
— Посиди со мной, Костик, — сказала она, усаживаясь на полотенце и широко раздвинув ноги. Он сел между её бёдер, спиной к ней, как она указала. Её кожа, горячая и чуть влажная, касалась его боков, а промежность была так близко к его ягодицам, что он чувствовал её тепло. Светлана подалась вперёд, её руки легли на его плечи, и он вздрогнул от этого прикосновения. Её пальцы, тёплые и уверенные, начали массировать его спину, скользя по мышцам, вызывая мурашки. Она спускалась ниже, к шортам, затем возвращалась к плечам, её ногти слегка царапали кожу, оставляя следы. Костя расслабился, но каждое её касание разжигало в нём пожар.
Жажда близости была сильнее стыда. Он откинулся назад, чувствуя, как её грудь, мягкая и упругая, прижимается к его спине. Её соски, твёрдые, как камешки, тёрлись о его кожу, и он невольно застонал. Светлана прекратила массаж, её руки теперь просто гладили его грудь, пальцы скользили по рёбрам, вызывая дрожь. Она подвинулась ближе, её бёдра прижались к его ягодицам, и он почувствовал, как её промежность касается его. Они дышали тяжело, воздух между ними искрил от напряжения. Табу, маячившее перед глазами, манило своей запретностью.
Её руки скользнули ниже, к животу, пальцы зацепили край шорт, но остановились, словно она боялась переступить черту. Костя, не в силах терпеть, начал гладить её бёдра, его ладони ощущали гладкость кожи, тепло, лёгкую шероховатость от песка. Он поднимался выше, к ягодицам, сжимая их, и мама застонала, её дыхание стало прерывистым.
— Ох, мой мальчик, — выдохнула она, и в её голосе было столько страсти, что Костя потерял контроль. Он повернулся к ней, их лица оказались так близко, что он чувствовал её горячее дыхание. Её топик задрался, обнажив грудь полностью, соски торчали, манящие и тёмные. Где-то неподалёку пара отдыхающих бросила на них любопытный взгляд, но им было плевать, мало ли пар занимается сексом на пляже? А со стороны, да ещё и в сумерках, именно так они и выглядели. Светлана смотрела на него, её глаза были полуприкрыты, губы приоткрыты, а лицо пылало от возбуждения.
Он лёг на мать, их бёдра соприкоснулись, и его член, твёрдый и пульсирующий, прижался к её промежности. Они застонали одновременно, её ноги обвили его, притягивая ближе. Костя наклонился, пересохшие губы коснулись её, мягких и влажных, с лёгким привкусом соли. Поцелуй был коротким, но она ответила, её язык скользнул по его губам, и это превратилось в глубокий, жадный поцелуй, от которого у обоих закружилась голова. Он тёрся о неё, чувствуя, как её влагалище, горячее и влажное, отвечает через ткань купальника. Светлана приподняла грудь, словно приглашая, и сын, не сдерживаясь, наклонился, обхватив губами сосок.
Она закричала, спина выгнулась, а ноги сжали его бёдра. Он сосал, чувствуя, как сосок твердеет под языком, как её кожа пахнет морем и страстью. Его рука сжала другую грудь, пальцы теребили второй сосок, и Светлана стонала, её ногти впились в плечи Кости. Осознание всего положения и того, что он ласкаем мамину грудь, только сильнее завело его. Он сосал жаднее, переходя от одного соска к другому, а она кричала, её тело дрожало от удовольствия.
Их бёдра тёрлись друг о друга, её трусики промокли, а его шорты едва сдерживали эрекцию. Светлана хотела его внутри, представляла, как сынок трахнет свою мать, но боялась спугнуть. Она начала стягивать его шорты, пока не его каменно-упругий член не вырвался, наконец, наружу. Её бёдра двигались, пытаясь снять собственные трусики, но руки не слушались, впившись в его спину. Костя, оторвавшись от одной груди, припал к другой, его язык кружил по соску, покусывая, а член тёрся о её промежность, вызывая у обоих стоны.
— Ох, мой мальчик! — выдохнула она, шлёпнув его по ягодицам. Он застонал, её рука оставила жгучий след, и это только подстегнуло его. — Хочешь меня? — промурлыкала она, её голос был хриплым от желания. — Давай, трахни мамочку!
Эти слова сломали последнюю преграду. Костя стянул её трусики, обнажая влагалище, блестящее от соков, и вошёл в неё одним резким движением. Они закричали, не обращая внимания на далёких случайных зрителей. Мышцы влагалища обхватили его член, горячие и тесные, и он начал двигаться, вбиваясь в неё с такой силой, что песок под полотенцем разлетался. Светлана подмахивала, её бёдра встречали каждый толчок, а руки сжимали его ягодицы, впиваясь ногтями. Они трахались на пляже яростно, публично, и это только усиливало их страсть.
Костя перевернулся на спину, и она оседлала его, её грудь колыхалась перед его лицом. Он сжал соски, потянув, и она закричала, её влагалище импульсами сжималось вокруг его члена. Она скакала, мягкие ягодицы матери шлёпали о бёдра сына, а он трахал её мокрую пизду, чувствуя, как соки текут по его коже. Светлана наклонилась, позволяя ему снова ласкать грудь, и он впился в сосок, покусывая, пока она стонала, её оргазм был близок.
Он снова взял контроль, уложив её на спину. Его толчки стали глубже, быстрее, он чувствовал, как её влагалище пульсирует, обхватывая его. — Мам, о боже! — выкрикнул он, и она ответила, её глаза были широко распахнуты от экстаза.
— Люблю тебя, Костик! — простонала она, и они кончили одновременно. Его сперма заполнила её, а её оргазм был таким мощным, что она кричала, её тело содрогалось, а ногти царапали его спину до крови. Они кончали долго, сливаясь в одно целое, их стоны и рычание заглушали шум моря. Это был оргазм, которого она не испытывал раньше — бесконечный, всепоглощающий, запретный.
Они лежали, тяжело дыша, его член всё ещё был внутри неё, а её ноги обхватывали его. Солнце село, пляж опустел, но они не двигались, боясь разрушить момент. Их тела, липкие от пота, соков и спермы, были единым целым. Где-то рядом шепталась пара, но они решили, что это просто страстные любовники, ведь Светлана выглядела слишком молодо для матери. Костя и Светлана не смотрели друг на друга, смущённые, но их тела уже знали, чего хотят. Его член снова начал твердеть, и их бёдра медленно задвигались, начиная новый танец страсти.