— Тогда давай, сынок, — прошептала она, подвигаясь ближе. — Покажи, как сильно ты меня хочешь. — Её рука ускорила движения, и Дима почувствовал, как его яйца напрягаются, а жар в паху становится невыносимым. Он больше не мог сдерживаться. Схватив её за плечи, он опустился на колени перед полкой, лицо оказалось напротив её киски. Она была влажной, блестящей от пота и возбуждения. Запах — терпкий, сладковатый — ударил ему в голову, и он, не раздумывая, прильнул губами к её клитору.
— Ох, Дима! — простонала мама, её тело выгнулось, а бёдра раздвинулись шире.
Дима, молодой парень, вчерашний школьник, высокий и поджарый, с тёмными волосами, слегка падающими на лоб, и глубокими карими глазами, всегда ловил на себе взгляды девчонок. Его тело, 185 сантиметров чистой молодости, было стройным, и полным энергии, которая постоянно требовала выхода. Но в последнее время его мысли занимала не очередная подружка, а Ольга, его мать. Ей было тридцать восемь, но выглядела она так, будто время решило обойти её стороной: подтянутая фигура, выточенная утренними пробежками, упругая грудь третьего размера, круглые бёдра и каштановые волосы, струящиеся до плеч. Её зелёные глаза искрились лёгкой насмешкой, а улыбка, мягкая и тёплая, делала её похожей на женщину, которая знает себе цену. Дима не раз замечал, как её шёлковый халат облегает тело, подчёркивая изгибы, и каждый раз его внушительный член напрягался, а в груди разливалось чувство стыда, смешанное со жгучим желанием.
Отец Димы, вечно пропадающий на работе, возвращался домой уставшим и равнодушным. С одной стороны, за это его можно было только похвалить, так как папа всегда старался обеспечить неплохой достаток для семьи. Но с другой, он засыпал на диване, не замечая, как Ольга, его жена, тоскует по мужскому вниманию. Дима видел это в её взгляде — лёгкая грусть, когда она стояла у окна, или в том, как её пальцы нервно теребили край кофты, когда глава семейства снова задерживался. И в такие моменты ему безумно хотелось утешить её, вот только образы, которые всплывали в его сознании… Парень представлял, как она стонет под ним, как её горячее тело дрожит от его прикосновений, как её губы шепчут его имя. Эти фантазии были такими яркими, что он чувствовал жар в паху, а сердце колотилось, будто готово выпрыгнуть. Он знал, что это неправильно, что так не принято, но похоть была сильнее, и каждый взгляд на маму разжигал в нём огонь.
Был конец октября, серое небо нависало над городом, а холодный ветер пробирал до костей. Суббота тянулась лениво, и Дима, не желая сидеть дома, набрал Лене, своей подружке, с которой они пару раз в месяц устраивали банные посиделки. Это был их маленький ритуал: попариться, выпить холодного пива, поболтать и, конечно, заняться сексом, не обращая внимания на всякие ненужные обязательства и заботы. Лена, с её длинными светлыми волосами и дерзкой улыбкой, всегда была готова к таким встречам, и Дима уже предвкушал жар парилки и её горячие губы. Они договорились, он заехал за ней, купили пару бутылок пива, чипсы и пара направилась к бане за городом.
Но на полпути Лене позвонил брат. Его голос был взволнованным: бабушке стало плохо, нужно срочно везти её в больницу, и требовалась помощь Лены. Дима, скрипя зубами, отвёз её домой. Разочарование накатило волной — вечер был испорчен, а тело всё ещё гудело от желания. Но делать нечего, и он поехал домой, ещё надеясь дождаться новостей от Лены.
Дома его встретила мама. Она стояла на кухне, в лёгком шёлковом халате, который едва прикрывал её бёдра. Каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, а зелёные глаза тепло улыбались. Она обняла его, прижавшись чуть сильнее, чем обычно, и её аромат — смесь специй и чего-то домашнего, уютного — ударил в нос. Дима почувствовал, как его член дёрнулся в джинсах, и поспешно отстранился, чтобы она не заметила.
— Дим, ты чего такой хмурый? — спросила она, её голос был мягким, но с ноткой беспокойства. Она поставила перед ним тарелку с пловом, хотя он покачал головой, отказываясь.
— Да всё нормально, мам, — буркнул он, стараясь не смотреть на её бёдра, которые проглядывали сквозь тонкую ткань. — С Ленкой собирались в баню, но у неё дела, отменилось всё.
Ольга присела напротив, её халат слегка распахнулся, открывая ложбинку между грудями. Дима сглотнул, чувствуя, как жар поднимается по телу. — Баня, значит? — задумчиво сказала она, постукивая пальцами по столу. — Я сто лет там не была. Отец твой только и знает, что на совещаниях пропадать, его не допросишься. Он, кстати, до завтра в области, на конференции. Может, сходим вместе?
Дима замер, его сердце пропустило удар. Он представил её голой, в облаке пара, с влажной кожей, блестящей от пота, и его член тут же окаменел, натянув ткань джинс. — Серьёзно? — выдавил он, стараясь скрыть волнение. — Ну, давай, почему нет? Пиво будешь?
— С тобой — выпью, — улыбнулась она, её глаза хитро блеснули. — Только дай мне собраться, и поехали.
Она поднялась, её бёдра качнулись под халатом, и Дима отвернулся, чтобы не пялиться. Его мысли путались: это был шанс увидеть её, почувствовать её ближе, чем когда-либо. Вина боролась с похотью, но последняя побеждала. Он знал, что это неправильно, но желание было слишком сильным, чтобы его игнорировать.
Ольга ушла в спальню собираться, а Дима остался на кухне, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Её слова — «Может, сходим вместе?» — звенели в голове, как набат, а образ голой матери, окутанной паром, не давал покоя. Он представил её упругую грудь, влажную от пара, её круглые бёдра, качающиеся при ходьбе, и её зелёные глаза, которые, может быть, тоже скрывают что-то… он сам не знал, что, но разыгравшееся воображение и не нуждалось в конкретике. Вина грызла его, но возбуждение было сильнее, и он чувствовал, как его тело дрожит от предвкушения.
Мама вернулась через несколько минут, уже переодетая в лёгкий спортивный костюм: облегающие чёрные леггинсы подчёркивали её стройные ноги, а серая футболка слегка обтягивала грудь третьего размера. Каштановые волосы она распустила, и они струились по плечам, блестя в свете кухонной лампы. Она бросила на Диму быстрый взгляд, её губы дрогнули в лёгкой улыбке, и парень заметил, как её глаза скользнули по его фигуре, задержавшись на бугре в джинсах. — Ну что, готов? — спросила она, голос был мягким, но с игривой ноткой, от которой у Димы перехватило дыхание. — Я взяла полотенца и всё для бани. Пиво с закусками у тебя?
— Ага, всё в машине, — кивнул он, стараясь говорить спокойно, хотя его голос слегка дрожал. Он схватил ключи, и они вышли. Холодный октябрьский воздух ударил в лицо, но жар в теле Димы только усиливался. Пока они ехали к банному комплексу за городом, он то и дело бросал взгляды на мать. Её профиль, освещённый тусклым светом фонарей, казался идеальным: аккуратный нос, полные губы, лёгкий румянец на щеках. Она сидела расслабленно, слегка постукивая пальцами по колену, и Дима невольно представлял, как эти пальцы касаются его кожи, скользят ниже, к напряжённому члену. Он сглотнул, отгоняя эти мысли, но они возвращались, словно волны прилива.
Баня находилась в получасе езды, в тихом месте среди сосен, где несколько деревянных домиков с парилкой и саунами стояли на берегу небольшого озера. Запах хвои и прохладной влаги встретил их, когда они вышли из машины. Вскоре, когда они уже оказались в зарезервированном домике, Дима занялся печью, подбрасывая дрова, пока Ольга отправилась за кружками и тарелками для закусок. Жар от печи уже начинал распространяться, и парень чувствовал, как пот проступает на его лбу. Он снял куртку, оставшись в футболке, которая обтягивала его слегка покачанное на тренировках по волейболу тело, и поймал себя на том, что ждёт её возвращения, как подросток перед первым свиданием. Его член всё ещё был наполовину твёрдый, и он надеялся, что в полумраке бани это будет не так заметно.
Ольга вернулась с деревянным подносом, на котором стояли две стеклянные кружки и пара тарелок с нарезанным сыром и орехами. Её каштановые волосы слегка растрепались, а зелёные глаза задорно щурились. — Ну что, пока печь топится, сыграем в картишки? — предложила она, ставя поднос на столик в предбаннике. Её голос был лёгким, почти кокетливым, и Дима почувствовал, как его сердце снова пропустило удар. — Только не на деньги, а то знаю я тебя, проиграешь всё, — добавила она, хихикнув.
— Да ладно, мам, я мастер в карты, — усмехнулся он, стараясь скрыть напряжение. Они сели за нарочито грубый деревянный стол, пахнущий смолой, и Дима вытащил колоду. Пока они играли в дурака, он не мог отвести взгляд от её рук — тонких, с аккуратными ногтями, которые ловко тасовали карты. Её футболка чуть задралась, открывая полоску гладкой кожи на талии, и Дима почувствовал, как его член снова требует внимания. Он сделал глоток холодного пива, надеясь остудить жар, но это не помогло. Мама тоже отпила из своей кружки, и капля пены задержалась на её губах. Она слизнула её языком, и этот простой жест заставил Диму сжать карты чуть сильнее, чем нужно.
— Ты чего такой напряжённый? — спросила она, прищурившись, её глаза будто видели его насквозь. — Всё из-за Ленки расстроился?
— Да нет, просто… баня, пиво, расслабляет, — выдавил он, чувствуя, как его щёки горят. Он пытался не смотреть на грудь, которая слегка покачивалась, когда она смеялась, но это было выше его сил. Мысли путались: он хотел её, хотел прижать к себе, сорвать эту чёртову футболку и узнать, какова она на вкус. Стыд всё ещё грыз его, но похоть была сильнее, и каждый её взгляд, каждое её движение только подливали масла в огонь.
— Ну, баня почти готова, — сказала Ольга, отложив карты. Мама поднялась, бёдра качнулись, и Дима заметил, как леггинсы обтягивают её попку, такую круглую и упругую, что он едва сдержал стон. — Пойдём, проверим парилку?
Она бросила полотенце на скамью и начала стягивать футболку. Дима замер, его карие глаза впились в её движения. Ткань медленно поползла вверх, открывая гладкую кожу живота, а затем и грудь, едва прикрытую чёрным кружевным лифчиком. Она поймала его взгляд и улыбнулась, чуть прищурившись. — Чего пялишься? Не видел, что ли?
— Мам, ну ты же знаешь, в бане все голые ходят, — выдавил он, стараясь говорить небрежно, хотя его голос дрожал. — Купальник-то зачем? Давай по-честному, без шмоток.
Ольга рассмеялась, её смех был звонким, как колокольчик, но в нём чувствовалась лёгкая неловкость. — Ну, ладно, уговорил, сынок, — сказала она, её пальцы замешкались на застёжке лифчика. — Только отвернись, нечего глазеть на мать.
Дима послушно повернулся, но краем глаза всё равно следил за ней. Она сняла лифчик, и её грудь, полная и упругая, с тёмными сосками, качнулась, когда она наклонилась, стягивая леггинсы. Затем последовали кружевные трусики, обнажив аккуратный треугольник аккуратно подстриженных каштановых волос внизу. Дима сглотнул, чувствуя, как его член пульсирует, готовый вырваться из шорт. Он быстро скинул свою одежду — футболку, джинсы, трусы, — и его ствол, твёрдый и блестящий, предстал во всей красе. Он заметил, как глаза матери скользнули по его телу, задержавшись на члене, и её щёки слегка порозовели.
— Ну, Дим, какой же ты… взрослый, — выдохнула она, её голос был чуть хриплым, а зелёные глаза блестели чем-то новым — любопытством, смешанным с чем-то запретным. — Это я тебя так завела?
— Мам, ты выглядишь как модель, — честно ответил он, его голос сорвался от возбуждения. — Как тут не встать?
Ольга хмыкнула, прикрывая грудь рукой, но её улыбка была кокетливой. — Ну всё, хватит болтать, иди в парилку, шалун, — сказала она, подталкивая его к двери. Дима вошёл первым, чувствуя, как жар обжигает кожу, а пар обволакивает тело. Деревянные полки пахли смолой, а в воздухе витал аромат берёзового веника. Он сел на верхнюю полку, его член всё ещё стоял, пульсируя в такт сердцебиению, и он прикрыл его полотенцем, чтобы не смущать мать.
Она вошла следом, её голое тело блестело в тусклом свете, кожа казалась шелковистой, а каштановые волосы прилипли к плечам от пара. Упругая грудь слегка покачивалась, соски затвердели от смены температуры, а бёдра двигались с такой грацией, что Дима едва сдержал порыв коснуться рукой. Ольга села рядом, её бедро случайно коснулось его, и этот лёгкий контакт отправил разряд по телу сына. Он чувствовал её тепло, её запах — смесь пота и специй, — и его мысли закружились в вихре похоти. Он хотел прикоснуться к ней, попробовать её на вкус, но страх и стыд всё ещё держали его.
— Жарко тут, — сказала мама, откидываясь назад и закрывая глаза. Её грудь поднялась, когда она глубоко вдохнула, и Дима не мог отвести взгляд. — Давно я так не расслаблялась.
— Ага, — выдавил он, его голос был напряжённым. — Мам, ты… ну, реально красивая. Девчонки мои рядом с тобой — просто дети.
Ольга открыла глаза и посмотрела на него, её губы дрогнули в улыбке. — Ишь ты, комплименты раздаёшь, — хмыкнула она, но её взгляд скользнул по его телу, задержавшись на полотенце, под которым угадывался стояк. — А у тебя с девчонками как? Такой парень, поди, не даёшь им прохода.
— Да нормально, — буркнул Дима, чувствуя, как жар в паху становится невыносимым. — Только они быстро надоедают. А ты… ну, ты другая.
Она прищурилась, её зелёные глаза будто видели его насквозь. — Другая, значит? — переспросила она, её голос стал тише, почти интимным. — И что ж во мне такого?
Дима сглотнул, его сердце колотилось так, что казалось, она слышит. — Ты… сексуальная, мам. Не как они, — выдавил он, чувствуя, как его щёки горят. Он ждал, что она рассмеётся или отмахнётся, но Ольга только посмотрела на него, её губы слегка приоткрылись, а в глазах мелькнуло что-то, чего он раньше не видел.
— Ну, хватит болтать, — сказала она, вставая. — Давай, попарь меня веником, а то я совсем раскисла.
Она легла на нижнюю полку лицом вниз, её круглая попка блестела от пота, а каштановые волосы разметались вокруг головы. Дима взял веник, его руки дрожали, когда он начал медленно водить им по её спине. Лёгкие шлепки веника по коже вызывали у неё тихие вздохи, и каждый звук отзывался в его теле, как удар тока. Он провёл веником по её пояснице, затем ниже, к бёдрам, и заметил, как она слегка раздвинула ноги. Его член дёрнулся под полотенцем, а мысли закружились: он хотел бросить веник, прижаться к ней, войти в неё прямо здесь. Но он продолжал, стараясь сосредоточиться на движениях, хотя его тело кричало от желания.
— Мам, перевернись, — хрипло сказал он, когда закончил со спиной. Ольга послушно повернулась, её грудь качнулась, соски были твёрдыми, а глаза смотрели на него с лёгкой насмешкой. Она раздвинула бёдра чуть шире, и Дима увидел её киску — влажную, с аккуратным треугольником волос. Его дыхание сбилось, а веник замер в воздухе.
— Ну, чего встал? — поддразнила она, её голос был низким, почти шёпот. — Давай дальше, сынок.
Дима начал водить веником по её груди, слегка касаясь сосков, которые тут же напряглись ещё сильнее. Ольга тихо застонала, её бёдра дрогнули, и этот звук ударил Диме прямо в пах. Он провёл веником по её животу, затем по внутренней стороне бёдер, и она снова раздвинула ноги, её стоны стали громче. — Дима… хорошо… — прошептала она, её голос дрожал, а глаза закрылись от удовольствия.
Он не выдержал. Полотенце упало, обнажив его твёрдый член, и он заметил, как её взгляд метнулся к нему. — Мам… ты такая… — выдохнул он, его голос был полон похоти. Он хотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле. Его тело горело, а стыд отступал, уступая место запретному желанию, которое вот-вот должно было вырваться наружу.
Он стоял над матерью, сжимая веник, но его мысли были далеко от банных ритуалов. Ольга лежала на деревянном полке, её голое тело, влажное от пара, казалось нереально прекрасным: упругая грудь, гладкий живот, слегка раздвинутые бёдра, открывающие взору желанную киску. Её зелёные глаза, полуприкрытые, смотрели на него с какой-то новой, почти опасной искрой. Дима чувствовал, как его член пульсирует уже не между ног, а буквально в центре сознания, срывая все возможные границы. Он не пытался прикрыться — стыд отступал, уступая место похоти, которая сжигала его изнутри.
— Мам, ты… просто огонь, — выдохнул он, его голос был хриплым, почти сорванным. Веник дрожал в его руках, пока он водил им по её бёдрам, едва касаясь кожи. Ольга тихо застонала, её тело выгнулось, а грудь поднялась, когда она глубоко вдохнула. Этот стон, низкий и сладкий, ударил Диме прямо в пах, и он почувствовал, как его член дёрнулся, выделяя каплю предэякулята.
— Дима, ты чего творишь? — прошептала она, её голос был мягким, но в нём чувствовалась та же безумная искра, что и у сына. Она приподнялась на локтях, её каштановые волосы прилипли к влажным плечам, а глаза скользнули по его телу, задержавшись на твёрдом стволе. — Я что, действительно тебе так нравлюсь, сынок?
— Мам… ты даже не представляешь, — пробормотал он, бросая веник на пол. Его руки сами потянулись к ней, но он замер, всё ещё борясь с последними каплями совести. Ольга, будто почувствовав его колебания, улыбнулась — её улыбка была одновременно нежной и дерзкой, как у женщины, которая знает, что делает. Она медленно села, её грудь качнулась, и, не отводя глаз от его члена, протянула руку. Её пальцы, тёплые и чуть влажные от пара, обхватили его ствол, и Дима невольно застонал, его тело задрожало от этого прикосновения.
— Ох, Димочка, какой же ты… большой, — выдохнула она, её голос был низким, почти шёпотом. Она медленно провела рукой по его члену, от основания до головки, размазывая каплю смазки. Дима стиснул зубы, его бёдра невольно дёрнулись вперёд, а в голове всё смешалось: стыд, желание, запретная близость. — Это и правда всё из-за меня? — спросила она, её зелёные глаза блестели, а губы приоткрылись, обнажая кончик языка.
— Да, мама… ты… ты сводишь меня с ума, — выдавил он, его голос дрожал, а тело напряглось, как струна. Он смотрел, как её пальцы скользят по его члену, то сжимая, то ослабляя хватку, и каждый её жест посылал разряды удовольствия по всему телу. Он хотел её, хотел прижать к себе, войти в неё, но всё ещё боялся переступить черту. Но мама сама сделала шаг.
— Тогда давай, сынок, — прошептала она, подвигаясь ближе. — Покажи, как сильно ты меня хочешь. — Её рука ускорила движения, и Дима почувствовал, как его яйца напрягаются, а жар в паху становится невыносимым. Он больше не мог сдерживаться. Схватив её за плечи, он опустился на колени перед полкой, лицо оказалось напротив её киски. Она была влажной, блестящей от пота и возбуждения. Запах — терпкий, сладковатый — ударил ему в голову, и он, не раздумывая, прильнул губами к её клитору.
— Ох, Дима! — простонала мама, её тело выгнулось, а бёдра раздвинулись шире. Её руки вцепились в тёмные волосы сына, прижимая его лицо ближе. Дима лизал её, язык скользил по складкам, пробуя вкус — солоноватый, пряный, такой родной и такой запретный. Он чувствовал, как она дрожит, как её стоны становятся громче, и это только разжигало его. Он провёл языком ниже, к её анусу, и осторожно лизнул тугую дырочку, вызвав у неё резкий вскрик. — Да, сынок, вот так… — выдохнула она, её голос был полон похоти.
Дима чувствовал, как его ствол пульсирует, как жар накатывает волнами, но он хотел доставить ей удовольствие первым. Он отдал всё внимание маминой киске, всасывая клитор, язык кружил вокруг него, а пальцы осторожно проникли внутрь, чувствуя, как её горячие стенки сжимаются вокруг них. Ольга стонала всё громче, её бёдра дрожали, а каштановые волосы разметались по полку. — Дима… о боже… продолжай! — выкрикнула она, её голос сорвался, а тело напряглось, приближаясь к оргазму.
Но она вдруг отстранила его, её зелёные глаза горели. — Моя очередь, — хрипло сказала мама, вставая с лежака. Мать опустилась на колени перед ним, её лицо оказалось напротив его члена, который блестел от смеси пара, пота и смазки. Дима смотрел, не веря своим глазам, как его мать обхватывает губами головку члена. Её рот был горячим, влажным, и она медленно начала насаживаться, её язык скользил по стволу, вызывая у него низкий стон. — Мам… о чёрт… — выдохнул он, руки парня вцепились в её волосы, а бёдра невольно двинулись вперёд вгоняя член глубже.
Она работала ртом всё быстрее, её губы плотно обхватывали ствол, а руки скользили по всей длине, переходя к яйцам и обратно. Дима чувствовал, как её язык кружит вокруг головки, как её горло сжимается, принимая его глубже. Звуки — хлюпанье, её тихие стоны, его собственные хрипы — наполняли парилку, смешиваясь с запахом пота и берёзового веника. Его тело дрожало, жар накатывал волнами, и он понял, что долго не протянет. — Мама… я… сейчас кончу! — выкрикнул он, его голос был полон отчаяния и кайфа.
Ольга не остановилась. Она насадилась глубже, её горло сжалось вокруг его члена, принимая до основания, так что по подбородку шлёпнулись тугая мошонка, и Дима почувствовал, как сперма закипает в яйцах. — Да, мамочка… бери… — простонал он, и его член начал пульсировать, выбрасывая горячие струи прямо ей в рот. Она не отстранилась, принимая всё, её губы плотно обхватывали ствол, а горло двигалось, глотая сперму сына. Когда он закончил, она медленно отстранилась, её губы блестели, а в глазах было что-то дикое, похотливое. Она открыла рот, показывая, как сперма ещё задержалась на её языке, и с лёгким причмокиванием проглотила всё. — Ммм, Димочка, ты такой вкусный, — прошептала она, её голос был низким, почти рычащим. — Горячий, густой… мне этого так не хватало.
Дима смотрел на неё, его грудь тяжело вздымалась, а тело всё ещё дрожало от оргазма. Он не верил, что это происходит — его мать, его Ольга, только что отсосала ему, и её слова, её похотливый взгляд сводили его с ума. — Мам… ты… ты просто невероятная, — выдохнул он, его руки всё ещё гладили её каштановые волосы. — Можно… я буду звать тебя Ольга? Так… как-то ближе.
— Зови, как хочешь, сынок, — улыбнулась она, её зелёные глаза блестели. — Хоть своей шлюхой, если тебе так нравится. Главное, просто трахни свою маму.
Эти слова, эта её «шлюха» — ударили, как разряд, и он почувствовал, как его член снова начинает твердеть, несмотря на только что пережитый оргазм.
Жар парилки обволакивал их, но Дима уже не замечал ни запаха дров, ни густого и влажного воздуха. Его мысли были заняты только мамой, её горячим дыханием, её стонами, которые всё ещё звучали в ушах после того, как она довела его до оргазма ртом. Ольга стояла перед ним, её тело дрожало от возбуждения, а глаза, полные похоти, манили его ближе. Она только что проглотила его сперму, и её слова — «Трахни свою маму» — эхом отдавались в его голове, разжигая огонь, который он больше не мог сдерживать.
— Ольга… мам… я не могу больше ждать, — хрипло выдохнул Дима, его голос дрожал от напряжения. Он шагнул к ней, его руки легли на её бёдра, пальцы впились в горячую, скользкую от пота кожу. Она ответила лёгким стоном, её тело подалось навстречу, и их губы встретились в жадном, почти яростном поцелуе. Её язык скользнул в его рот, и Дима почувствовал вкус своей собственной спермы, смешанный с её слюной. Это было так запретно, так неправильно, но от этого его член, уже снова твёрдый, бешено запульсировал, словно собираясь кончить даже без прикосновений.
Они опустились на широкий деревянный лежак, покрытый уже влажным полотенцем, которое хлюпало под их весом. Ольга легла на спину, её ноги раздвинулись, открывая влажную, горячую киску, которая манила его. — Дима, иди ко мне, — прошептала она, её голос был низким, почти рычащим. — Я хочу тебя… прямо сейчас.
Он не заставил маму ждать. Его руки скользнули по сочным бёдрам, приподнимая их, и он наклонился, целуя её живот, чувствуя, как её кожа дрожит под его губами. Она застонала, её пальцы вцепились в его волосы, направляя сына ниже. Но Дима хотел большего — он хотел войти в неё, почувствовать, как она сжимает его член. Он выпрямился, его ствол, упёрся в её влагалище, и он замер, глядя ей в глаза. — Мам… ты уверена? — спросил он, его голос был полон смеси желания и последней тени сомнения.
— Да, сынок, — выдохнула она, её бёдра приподнялись, приглашая его. — Трахни меня… трахни свою Ольгу.
Эти слова сломали последнюю преграду. Она застонала, бёдра дрогнули, когда его пальцы скользнули внутрь, растягивая её, подготавливая. — Ох, Дима… да… — прошептала она, её голос сорвался, а тело выгнулось навстречу.
Затем он приставил головку члена к мокрой вагине, чувствуя, как её тепло обволакивает головку. Медленно, почти мучительно, он начал входить, ощущая, как её тугие стенки обхватывают ствол. — Боже, мам… ты такая… узкая, — выдохнул парень, его бёдра дрожали от усилия сдержаться. Ольга застонала громче, её руки вцепились в его плечи, ногти впились в кожу. — Да, сынок… глубже… — простонала она, голос был полон похоти.
Дима толкнулся вперёд, засаживая ствол до половины, и почувствовал, как её киска сжимает его, словно желая слиться с членом сына в единое целое. Он сделал ещё одно резкое движение, входя полностью, и она вскрикнула, тело мамы выгнулось, а грудь прижалась к его груди. — Ох, Дима! — выкрикнула она, её голос дрожал от удовольствия. Он начал двигаться, сначала медленно, чувствуя каждый сантиметр горячих стенок, а затем быстрее, его толчки стали глубже, ритмичнее. Хлюпающие звуки смазки смешивались с их стонами, наполняя парилку.
— Мам… Ольга… ты такая… охрененная, — хрипел он, его руки сжимали её бёдра, притягивая её ближе с каждым толчком. Её ноги обхватили его талию, позволяя ему входить ещё глубже, и он чувствовал, как её киска пульсирует, сжимая член всё сильнее и хаотичнее. Её стоны становились громче, почти криками, и Дима видел, как лицо матери искажается от удовольствия, как её губы приоткрываются, а глаза закатываются. — Да, сынок… еби меня… еби свою мать! — выкрикнула она, и эти слова, такие грязные и такие желанные, подстегнули его.
Он ускорил темп, его член врывался в неё, каждый толчок посылал волны жара по всему телу. Её киска была горячей, влажной, и смазка делала каждое движение гладким, но тугим, как будто она была создана именно для него. Дима наклонился, его губы нашли её, и они снова слились в жадном поцелуе, их языки сплелись, а стоны сливались в один. Он чувствовал, как её тело напрягается, как её бёдра дрожат, и понял, что она близко. — Ольга… мам… ты кончишь? — хрипло спросил он, его голос дрожал от напряжения.
— Да… Дима… сейчас… — простонала она, её ногти впились в спину, оставляя красные следы. Её киска сжалась вокруг его члена, и она закричала, тело сотряслось в оргазме, волны которого Дима чувствовал через сжимающиеся стенки вокруг члена. Это было слишком. — Мам… я кончаю! — выкрикнул он, его яйца сжались, член запульсировал, и парень начал изливаться в неё, горячие струи спермы заполняли киску, смешиваясь с её влагой. Он толкался ещё несколько раз, выплёскивая всё до последней капли, а она стонала, принимая без остатка, её тело дрожало под ним.
Когда оргазм отступил, они замерли, тяжело дыша, их тела всё ещё прижимались друг к другу. Дима медленно вышел из неё, чувствуя, как их смешанные соки стекают по её бёдрам. Он посмотрел на неё — его мать, его Ольга — и увидел в её глазах не только похоть, но и что-то тёплое, нежное. — Димочка, сынок… это было… невероятно, — прошептала она, её голос был слабым, но полным удовлетворения.