Злая искра вспыхнула в моей голове, как спичка в темноте, и я, не давая себе времени передумать, медленно ввела палец, покрытый его горячей, липкой спермой, глубже в его анус. Костя ахнул, его голос сорвался в хриплый стон, и его тело, напряжённое, как струна, вдруг обмякло. Он рухнул на простыню, прямо в тёплую лужу своего семени, его широкая спина вздымалась, а мой палец всё ещё оставался внутри, ощущая жар и тесноту его плоти. Мои бёдра, сжимавшие его талию, чувствовали, как его мышцы дрожат подо мной, каждый рваный вдох отдавался лёгкой вибрацией в моей коже. Этот здоровяк, пожарный, мужик, которого боялись даже самые отбитые в Казани, был сейчас полностью в моей власти, и я, Света, обычная девчонка, сделала это с ним.

Я медленно слезла с него, как наездница с укрощённого жеребца, мои чулки слегка зашуршали по его влажной коже. Стоя над ним, я смотрела, как он лежит, погружённый в посторгазменную дымку: его глаза были мутными, будто подёрнутыми пеленой, губы приоткрыты, а с подбородка стекала тонкая струйка слюны, блестящая в свете тусклой лампы. Его грудь, покрытая редкими волосками, блестела от пота, а простыня под ним пропиталась смесью испарины спермы и моих соков. Я не могла не гордиться собой. Поддавшись порыву, я размахнулась и шлёпнула его по попе влажной ладонью, чувствуя, как кожа под моими пальцами отозвалась упругим теплом. Красный отпечаток расцвёл на его правой ягодице, словно моя подпись, и я усмехнулась, ощущая прилив власти.

— Сука, значит? — хмыкнул он, с трудом приподнимая голову с мокрой подушки. Его голос был хриплым, но в нём сквозила игривая дерзость. Он ухмыльнулся, вытирая слюну тыльной стороной ладони, и его глаза, несмотря на усталость, загорелись знакомым огнём.

— Ага, моя сука, — ответила я, склонившись к нему так, что мои волосы коснулись его щеки. Мой голос был твёрд, но с тёплой насмешкой, как будто я гладила его словами. — И не смей забывать, мой мальчик.

Он сел, его движения были ленивыми, но уверенными, будто он всё ещё пытался вернуть контроль. Он провёл рукой по лицу, стирая пот и слюну, и его улыбка стала шире, почти наглой. — К твоему вопросу… ответ — нет.

— Какому ещё вопросу? — я нахмурилась, поправляя чулок, который сполз, обнажая полоску кожи над подвязкой. Шёлк приятно холодил пальцы, контрастируя с жаром моего тела.

— Да, нет, — повторил он, и его ухмылка превратилась в настоящий вызов. Он наклонился ближе, его дыхание коснулось моей шеи, и добавил: — Единственный мужик, который будет тебя трахать, — это я. И раз ты так хорошо поработала, я готов доказать это прямо сейчас.

Я рассмеялась, чувствуя, как жар от его слов растекается по телу, от щёк до низа живота. Его уверенность, тот самый взгляд, который сводил меня с ума ещё в юности, когда мы целовались в его старенькой «Ладе», вернулся, и я знала, что ночь только набирает обороты. — Ну, давай, герой, — подмигнула я, наклоняясь так, что мои губы почти касались его. — Удиви меня.

Я опустилась перед ним на колени, мои ладони скользнули по его бёдрам, чувствуя твёрдость мышц и лёгкую шершавость кожи, всё ещё влажной от пота. Его член, всё ещё влажный от спермы, был тёплым и мягким, но я знала, как быстро он оживёт. Мои губы обхватили головку, язык медленно обвёл её, ощущая солоноватый вкус и гладкость кожи. Я посасывала, то сжимая губы плотнее, то ослабляя, дразня его, пока он не начал твердеть, наполняя мой рот. Мои алые ногти впились в его бёдра, оставляя тонкие розовые следы, и его стоны, низкие и хриплые, наполнили спальню. Я чувствовала, как его мышцы напрягаются под моими пальцами, как его дыхание становится рваным, и это подстегивало меня.

Мои пальцы скользнули ниже, к его промежности, и я слегка надавила на анус, чувствуя, как он сжимается под моим касанием. Он ахнул, его бёдра дёрнулись, и я отстранилась, сжав основание его члена. — Не смей кончать, — шепнула я, мой голос был твёрд, но с лёгкой насмешкой. Его глаза, полные мольбы и желания, встретились с моими, но я только улыбнулась, наслаждаясь своей властью.

Я поднялась, толкнув его на спину, и его тело с глухим стуком упало на кровать. Простыня смялась под ним, пропитанная нашим потом и соками, и я оседлала его бёдра, но не дала войти. Моя промежность, горячая и мокрая, скользила по его члену, дразня, оставляя липкий след на его коже. Его руки потянулись ко мне, пальцы впились в мои бёдра, но я перехватила их, прижав к матрасу с такой силой, что мои ногти оставили красные полумесяцы на его запястьях. — Ты сделаешь, что я скажу, — рявкнула я, и его глаза загорелись, как у хищника, готового подчиниться.

Я наклонилась, мои губы коснулись его уха, и я шепнула, чувствуя, как мой голос дрожит от желания: — Хочешь меня? Заслужи, мой мальчик.

Я слезла с него, мои чулки шуршали, когда я вставала, и указала на пол. — На колени. Лижи меня.

Он подчинился мгновенно, его колени мягко стукнули о паркет, и его руки, тёплые и чуть шершавые, раздвинули мои бёдра. Я чувствовала, как его пальцы дрожат, касаясь кожи над подвязками, и горячее дыхание обожгло мою промежность, когда он приблизился. Его язык скользнул по моим губам, медленно, дразняще, раздвигая их, и я ахнула, ощущая, как его тепло проникает в меня. Он лизал с жадностью, его губы сомкнулись на клиторе, посасывая, а язык кружил, то мягко, то настойчиво, будто хотел выпить меня до дна. Я вцепилась в его волосы, мои пальцы запутались в его жёстких прядях, и начала двигаться, насаживаясь на его лицо. Мои стоны, громкие и бесстыдные, эхом отдавались в комнате, смешиваясь с его хриплым дыханием.

Когда его язык неожиданно скользнул ниже, к моему анусу, я вскрикнула, мои ноги задрожали, и я едва не рухнула. Его язык кружил по чувствительной коже, дразня, проникая чуть глубже, и я почувствовала, как жар разливается по телу, от низа живота до кончиков пальцев. — Не останавливайся! — кричала я, мои ногти впились в его плечи, оставляя алые полосы. Оргазм накрыл меня, как буря, я брызнула, жидкость хлынула, заливая его подбородок, и я цеплялась за него, чтобы не упасть, пока волны удовольствия разрывали меня.

Я оттолкнула его, и он упал на спину, его грудь вздымалась, глаза горели. — Теперь трахни меня, — приказала я, ложась на спину и раздвигая бёдра, мои чулки натянулись, обнажая кожу. Он поднялся, его член был твёрдым, блестящим от предэякулята, и он вошёл одним мощным движением, заполняя меня полностью. Я ахнула, чувствуя, как его жар пульсирует внутри, каждый толчок отдавался в моих бёдрах, в моих пальцах, вцепившихся в его спину. Его кожа была горячей, влажной, и мои ногти оставляли длинные красные следы, пока он двигался, сначала медленно, затем быстрее, его руки сжимали мои бёдра так, что я чувствовала, как его пальцы впиваются в кожу.

— Сильнее, — выдохнула я, и он подчинился, его толчки стали яростными, кровать скрипела, а мои крики смешивались с его хриплыми стонами. Его член пульсировал, каждый удар приближал меня к краю, и когда он хрипло застонал, кончая, я сжала его внутри себя, оргазм разорвал меня, как молния, и я закричала, мои ноги задрожали, а тело выгнулось дугой. Он рухнул на меня, его пот смешивался с моим, наши сердца колотились в унисон, и мы лежали, обнимая друг друга, задыхаясь от блаженства.

Я провела рукой по его щеке, чувствуя лёгкую щетину под пальцами, и посмотрела в его глаза, всё ещё мутные от удовольствия. — Я тебя люблю, Свет, — шепнул он, его голос дрожал, будто он боялся, что я не поверю.

— И я тебя, — ответила я, прижимаясь к его груди, чувствуя, как его тепло обволакивает меня. — Но не забывай, кто тут босс.

Он рассмеялся, и этот смех — тёплый, глубокий, как кружка глинтвейна в мороз — был музыкой, которую я так долго не слышала.

Та ночь стала поворотной. Наша жизнь — в спальне и за её пределами — расцвела, как весна после долгой зимы. Мы снова влюбились, и каждый день был пропитан теплом, страстью и смехом. Костя смотрел на меня с тем же голодом, что в юности, а я чувствовала себя желанной, сильной, живой.

Через несколько месяцев я узнала, что беременна третьим ребёнком. Мой сексуальный аппетит взлетел до небес, и старый вибратор, который верой и правдой служил мне, получил подкрепление — я прикупила ещё парочку, и они работали без передышки. Мы с Костей договорились заниматься сексом минимум три раза в неделю, и я оставалась за штурвалом. Я обожала видеть, как его глаза загораются, когда я рявкаю: «На колени» или «Лижи меня», а он… он был счастлив быть моим «мальчиком». Его покорность в спальне делала его ещё более мужественным в моих глазах, и я знала, что он чувствует то же самое.

Костя поклялся, что никогда не позволит нашей страсти угаснуть. Я не стала рассказывать ему про Лену и Илью и их куколд-жизнь — это было не для нас. Нам хватало друг друга, нашего огня, который мы разожгли заново. Лена, выслушав мои рассказы за кофе, только качала головой: — Свет, ты зверь. Но если Костя счастлив, а ты сияешь, то я за вас.